Гришин А. Тайна за семью печатями

Александр ГРИШИН

ТАЙНА ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ

Варламов А. Н. Андрей Платонов. М.: Молодая гвардия, 2011. 546 [14] с: ил. (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1294).

В серии «Жизнь замечательных людей» вышла очередная книга Алексея Варламова, который на протяжении уже почти десяти лет является постоянным автором знаменитой биографической «линейки» издательства «Молодая гвардия». Для Варламова, защитившего в своё время докторскую диссертацию «Жизнь как творчество в дневнике и художественной прозе М. М. Пришвина», судьбы русских писателей XX века представляют особый, профессиональный интерес, и его обращение к классическому жанру книги «ЖЗЛ» кажется вполне естественным и закономерным. Более того, работа Варламова на этом поприще оказалась ещё и очень плодотворной. На данный момент он является автором уже шести томов из серии «Жизнь замечательных людей», большая часть которых посвящена рассказу о жизни и творчестве писателей первой половины прошлого столетия.
Новая биографическая книга А. Н. Варламова не выбивается из общего ряда: в центре внимания исследователя снова находится фигура художника, жившего и творившего в первые десятилетия советской России, но совсем по-особому, по-другому, нежели Булгаков или Грин, относившегося к утопическим проектам молодой страны. В этот раз герой книги из серии «ЖЗЛ» – Андрей Платонов, ставший за последние двадцать пять лет, пожалуй, одним из самых изучаемых писателей советского периода. Как известно, с момента перестройки из различных архивов было извлечено и опубликовано множество материалов и документов, касающихся ранее неизвестных фактов жизни Платонова; о нём было написано большое число статей и книг; наконец, стали выходить научные сборники и проводиться конференции. При этом, имея довольно солидный багаж накопившихся знаний о писателе, платоноведы до сих пор всячески избегали жанра биографии, отдавая явное предпочтение анализу творчества.
Такая ситуация может показаться странной, но у научной общественности есть все основания весьма скептически относиться к идее создания полноценного жизнеописания Платонова.
Во-первых, несмотря на всю обширную библиографию изданий писателя и исследований, посвящённых ему, на данный момент издан только первый том научного собрания сочинений, и огромный корпус неоткомментированных текстов Платонова, который мог бы восполнить существенные пробелы в нашем знании как о творчестве, так и о жизненном пути талантливого художника, остаётся пока неизвестным не только широкой публике, но даже специалистам.
Во-вторых, что касается более очевидных материалов, относящихся к биографии Платонова, то, к сожалению, объём собственно мемуарной литературы о нем ничтожно мал (по сравнению, скажем, с количеством воспоминаний о Пастернаке или Горьком). «Истинного себя я ещё никогда и никому не показывал и едва ли когда покажу», – писал Платонов жене в 1927 году. Безусловно, писателю во многом «удалось» скрыть свою жизнь от посторонних глаз. И спустя шестьдесят лет со дня его смерти личность Платонова для читателей по-прежнему остается тайной за семью печатями (как, впрочем, и его произведения).
С одной стороны, сейчас, в условиях ограниченного доступа к масштабному наследию Платонова, писать биографию автора «Чевенгура» и «Котлована» – значит заранее обрекать себя на критику со стороны филологов, в таких случаях предостерегающих своих коллег от опасности вольного обращения с фактами и, как следствие, профанации науки. С другой же стороны, нельзя не отметить тот удивительный факт, что о человеке, которого называют «классиком русской литературы XX века», «гениальным писателем, самобытным и оригинальным мастером прозы» и «одним из величайших гениев России ушедшего столетия»0, до сих пор не был создан на основе всех имеющихся материалов хотя бы «черновой» вариант биографии, который, как минимум, разрушил бы мифы, связанные с именем Платонова, и послужил бы тем самым своеобразной отправной точкой в работе над академическим жизнеописанием советского писателя.
Собственно, Алексей Варламов и взял на себя задачу написать именно такую биографию – не стремящуюся стать истиной в последней инстанции, но намечающую путь для автора «белового» варианта книги о классике XX века. Знание о Платонове давно требовало элементарной систематизации: в этом смысле книга «Андрей Платонов» была просто необходима (пусть даже и как неудачный опыт). И на роль такого систематизатора один из главных авторов научно-популярных биографий русских писателей XX века подошёл как нельзя лучше.
Опираясь на научные источники и обильно цитируя архивные документы, Варламов намечает несколько магистральных тем, которые становятся предметом довольно обстоятельного разговора на страницах биографии.
Прежде всего, это печально известная история травли Андрея Платонова, начавшейся с почти безобидного выпада В. Стрельниковой «Разоблачители» социализма. О подпильнячниках» (1929), а в 1947 году закончившейся разгромной статьёй В. Ермилова, после которой для писателя, уже тяжело больного туберкулезом, была окончательно закрыта дорога в большую литературу: в последние годы жизни Платонову было «разрешено» заниматься лишь обработкой русских и башкирских сказок.
Далее, это тесно связанная с предыдущей тема угрозы ареста, постоянно нависавшей над семьей Платонова. Самого писателя, как известно, не арестовали, но печальная участь настигла его пятнадцатилетнего сына, проведшего в заключении два с половиной года и прожившего немногим меньше после освобождения. О трагической истории, связанной с Платоном Платоновым, до последнего времени было известно не так много, и только в 2009 году увидела свет первая книга «Архива А. П. Платонова», в которой впервые были подробно изложены детали этого дела. Алексей Варламов ссылается на ценное исследование, проведенное Л. Сурововой, и посвящает рассказу о том страшном для семьи Платоновых времени часть восемнадцатой главы «Дело и слово».
Автор также касается еще одного малоизвестного факта – упоминания Платонова в так называемом «деле мелиораторов». Известно, что молодой писатель в 1920-х годах состоял в должности воронежского губмелиоратора. После увольнения Платонова, под руководством которого было построено 763 пруда и 315 шахтных колодцев, темпы работ по борьбе с засухой и заболачиванием в Воронежской губернии постепенно снижались, что закономерно приводило к техническим сбоям. Плачевное состояние мелиоративных предприятий привело к тому, что к 1930 году большинство бывших воронежских коллег Платонова оказалось под следствием. Писателя, в то время жившего в Москве, судьба загадочным образом оберегла от неминуемого ареста (хотя «губмелиоратору» приписывали роль организатора контрреволюционной вредительской организации), но, как бы там ни было, эта история не могла не отразиться на внутреннем состоянии Платонова, которого вскоре после обвинительного приговора по «делу мелиораторов» ждал разгром повести «Впрок».
Ещё одной сквозной темой книги Варламова стала непростая семейная судьба Андрея Платонова и Марии Кашинцевой. Так же, как и об истории их сына, сведений о трудных взаимоотношениях писателя и его музы до выхода первой книги «Архива...» было очень мало. Письма Платонова к жене, опубликованные в научном издании 2009 года, заставляют по-новому взглянуть на жизненный путь писателя, омрачённый не только журнальной травлей и отказами издательств печатать его тексты, но и непониманием, холодностью, отчуждённостью любимой супруги. Стараясь создать объективную картину жизни своего героя, Варламов также не обходит стороной тему неоднозначного отношения Платонова к коммунистической партии, личности Сталина, коллегам по литературному цеху (Пильняку, Горькому и т. д.).
Не последнее место в книге занимает трактовка творческого наследия писателя. Каждая глава биографии обязательно включает в себя анализ произведений Плато¬нова, относящихся к описываемому периоду. При этом Варламов старается уделять внимание разбору не только «Чевенгура», «Котлована» или «Счастливой Москвы», но и поэзии, публицистики, драматургии, малоизвестных прозаических текстов Платонова («Технический роман» («Хлеб и чтение»), «Македонский офицер» и т. д.).
Наверно, наивно требовать от автора, работающего в жанре биографии, глубокого комплексного анализа, который бы охватывал все стороны творчества писателя. Судя по всему, Варламов и не стремится объять необъятное. В этом плане скромные задачи его книги «ЖЗЛ» – дать краткую характеристику произведений, которые являются ключевыми для понимания творческого пути писателя, и провести (по возможности обоснованные) параллели между биографией Платонова и его художественными текстами. Хотя стоит признаться: с успешностью решения Варламовым последней задачи во многих случаях можно поспорить (например, см. его предположение о навязчивом детском страхе пожара как «стартере» катастрофического мышления писателя или буквальное сравнение Платонова с героем «Города Градова».
Нельзя не согласиться, что Варламов проделал огромный труд, добросовестно работая с научной литературой, систематизируя разрозненные биографические сведения о Платонове и облекая их в связное повествование. Но при всей своей добротности и важности книга Варламова всё-таки имеет один большой изъян, который если и не перечёркивает совсем заслугу автора, то уж точно затрудняет чтение написанной им биографии. Речь идёт об авторском стиле.
В 1921 году московский рецензент платоновской брошюры «Электрификация» указывал на то, что книжка молодого журналиста написана «семинарским высопарным кликушеским слогом». Можно ли такое жёсткое определение критика И. Кушина применить к стилю Варламова? Полностью, скорее всего, нет, но определённая доля высокопарности (смешанной еще и с вульгарностью) в тексте биографии всё-таки присутствует. Приведём лишь несколько примеров из книги «Андрей Платонов»: «...будущий автор «Епифанских шлюзов», «Котлована», «Счастливой Москвы» и прочих произведений, потрясших крещёный мир», «"Ответ" здесь был, в общем-то, ни к селу ни к городу...»; «В общем, не формат»; «...изумрудное будущее не вытанцовывалось...»; «....в обоих случаях как можно меньше трещать»; «...сделался мишенью номер один для каждой пишущей твари в СССР»; «...усомнившемуся сочинителю оставалось сушить сухари...»; «...упразднением злостного кооператива в пользу добычи природного газа (откуда, надо полагать, и пошел «Газпром»)...»; «...странный и при этом очень целомудренный стриптиз, антистриптиз, антисексус»; «...возвышенные строки, которые даже Горькому с его любовью к факелам и кострам понравились бы»; «...превосходящая ужасы «Чульдика и Епишки», «Епифанских шлюзов» <...> и прочих платоновских "триллеров"».
Кроме того, в своей книге Алексей Варламов часто использует такие малоупотребительные формы, как «пища», «сей», «буде», «оны», и злоупотребляет оборотами вроде «... как сказали бы сегодня, концептуальной работе...»; «говоря современным языком, это был неформат»; «...самый, как сказали бы учёные люди, репрезентативный текст...»; «...говоря современным языком, развести на деньги...»; «... от советского, как сказали бы ученые люди, дискурса...». Возникает логичный вопрос: зачем постоянно ссылаться на язык «современности» или речь «учёных людей», если мысль можно выразить вполне обычным, нейтральным стилем? Серия «ЖЗЛ», конечно, не претендует на роль академического издания с сухим, беспристрастным изложением фактов, но и уровень «слишком широкого читателя» является, наверно, не лучшим ориентиром для автора биографии, претендующей на наукообразность. «Неправильность» и «косноязычие» варламовского стиля здесь, увы, далеко не платоновского порядка, и даже цитирование фраз с обсценной лексикой из записных книжек советского писателя  выглядит более уместно и оправданно, чем стремление современного биографа придать повествованию мнимую живость за счет фамильярного тона.
В книге Варламова также не обошлось без курьезных опечаток (например, в случае с Отто Вейнингером и Ларсом фон Триером с его фильмом «Догвилль») и досадной путаницы с именами и названиями. Так, персонаж «Технического романа» Дмитрий Щеглов превратился в Михаила, Лев Ильич Пашкин из «Котлована» «взял себе» фамилию Пашинцева из «Чевенгура», а незаконченный роман «Македонский офицер» неожиданно стал «Кутемалийским офи¬цером»17.
В общем, биография Платонова получилась именно такой, какой и должна была получиться биография «черновая»: с неизбежными ошибками, стилистическими провалами, но уже с четким планом, опорными сюжетными точками и расчищенным пространством для создания будущего «беловика». Главное, что она наконец увидела свет, и теперь исследователям будет от чего отталкиваться и о чем горячо спорить. Ну, а у людей, далёких от филологических проблем, но все-таки прочитавших книгу Алексея Варламова, наверняка появится желание поближе познакомиться с богатым творческим наследием Андрея Платонова. Во всяком случае, любая книга в жанре «Жизнь замечательных писателей» (даже самая плохая) непременно пробуждает живой интерес к первоисточнику, а это значит, что художественное слово Платонова не останется без своего читателя.