Стихотворения о М. Ю. Лермонтове
Г. Умывакина В ГОСТЯХ У ЛЕРМОНТОВА
В. Гордейчев МОГИЛА ЛЕРМОНТОВА В ТАРХАНАХ
Г. Умывакина
В ГОСТЯХ У ЛЕРМОНТОВА
1
2
Прихлебывать холодный чай,
скучать в жаре аэропортской...
Но вдруг помчаться к Пятигорску
бездумно, будто б невзначай.
Случайный слушать разговор
и в электричке дребезжащей
внезапно принимать, как счастье,
явленье облаков и гор.
Ступить на старенький вокзал,
найти автобус современный,
отдаться радости мгновенной
езды – куда глядят глаза.
Боярышника тронуть куст,
следить зрачком травы волненье
и воздуха прикосновенье
на запах пробовать, на вкус.
И у подножья Машука
вдруг понимать неосторожно:
душа моя была тревожна
и дума вовсе не легка.
О чем тревожусь? Что за пытка?
Зачем я плачу на горе
о молодом, о неубитом,
еще живущем на земле
великом юноше...
О сплетнях,
о нежелательных стихах,
о жизни плачу – не о смерти,
о днях пекусь – не о веках.
О ежечасной плачу боли,
ненапечатанной строке,
о воле плачу и неволе,
о страхе и бунтовщике.
О вездесущей фарисейской
и похвале, и клевете,
о лбах влиятельных расейских,
творцах дозволенных идей.
О преступившем, о мешавшем,
о посягнувшем – на века!
Ещё живом, ещё не павшем
здесь, у подножья Машука.3
Ну что ж, простимся, старый клён...
Я день гостила у поэта,
я посмотрела все портреты
и все бумаги под стеклом.
Прилежно слушала рассказ
экскурсовода молодого
и обошла за ним два дома,
и не жалела ног и глаз,
чтоб здесь, в музейных кладовых,
он – в славе, в зле, в стихах, в наветах
прошёл и кончился. И нету
его опять среди живых.
Но ты живой, мой старый клён,
свидетель дней его последних...
Живи. И пусть под эти ветви
идут живые на поклон.
В. Гордейчев
МОГИЛА ЛЕРМОНТОВА В ТАРХАНАХ
Не для поповских треб,
не для церковных актов
построен этот склеп,
похожий на реактор.–
Поэта чистый лоб
и грудь, в которой рана,
одел свинцовый гроб,
как стержень из урана.
Предел. Не подходи.
Губительно сближенье.
Растёт в моей груди
смятение и жженье.
Каким он был, поэт,
поверженный, сражённый?
И вспыхивает свет,
в глазах моих зажжённый.
В поэте тыщи вольт
живут, и нет, не нем он:
над миром не его ль
раскинул руки Демон?
И сам он свысока,
презрев владенья бога,
глядит, и нам близка
души его тревога.
Ни злость его, ни страсть
года не погасили.
В тебе отозвалась
вся жизнь его, Россия.
В хребтах твоих обид,
свергая власть инерций,
гремит, как динамит,
простреленное сердце.1964