Мои скитания (отрывок) (Гиляровский Владимир Алексеевич)
Данный текст является отрывком из мемуаров «Мои скитания», гл. 9 «Актёрство» (С. 194–196). К сожалению, публикуемый текст в фондах ВОУНБ им. И. С. Никитина представлен только в издании: Мои скитания / В. А. Гиляровский. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1987. 351 с. В изданиях 1960-х, 1990-х и 2000-х гг. этот отрывок отсутствует.
«... Лето 1879 года я служил в Воронеже. Это был как раз год Липецкого съезда. Вот тут-то и приезжали к нам Ермолова и Правдин. В Воронеже сезон был удачный; между тем в это лето там основалось вольное пожарное общество, куда меня записали в члены, и на двух пожарах я горячо работал в звании «1-го лазальщика», как там называли топорников.Ещё одна таинственная вещь случилась там, о которой я до сих пор ничего не знаю.
Во время сезона, в чей-то бенефис, не помню совершенно в чей именно, появилось на афише в дивертисменте «певец Петров – баркарола». Он сам аккомпанировал на мандолине. Его никто не знал. Это был человек небольшого роста, с небольшой бородкой. Я его видел уже на сцене. Вышел скромно, пропел великолепно, повторил на бис, ушёл за кулисы и исчез...
Его искали ужинать, но не нашли, и забыли уже, но через несколько дней полицейский пристав приходил к Казанцеву, а потом расспрашивал и некоторых актёров, кто такой этот Петров, кто с ним знаком из труппы, но знакомых не нашлось, и, действительно, никто из нас не знал его. Выяснилось, что он явился на репетицию с мандолиной, предложил участвовать в дивертисментах и спел перед Казанцевым и актёрами баркаролу, получил приглашение и ушёл.
***
В Москве уже в военное время я встретился с ним. По-видимому, средств у него уже не было. Разговорились, и он рассказал мне целый ряд воспоминаний из того сезона и, между прочим, вспомнил баркаролу и Петрова.
– А вы знаете, кто это был, и почему тогда полиция его искала?
– Не знаю. Его никто не знал. Да и внимания-то никто не обратил на это. Только когда полиция справлялась, так поговорили малость, да и забыли. Да и кому он интересен.
– Я тоже так думал тогда, а потом уж после от полицмейстера по секрету узнал, что это на бенефисе Вязовского (тут я только вспомнил, чей бенефис был) участвовал один важный государственный преступник. В это время был Липецкий съезд народовольцев, так вот со съезда некоторые участники были в театре и слушали своего товарища, который как-то попал на сцену.
Помню ещё, что мы чествовали Ермолову роскошным завтраком, и я, желая выразить восторг, за её здоровье выпил, не отнимая от рта, бутылку коньяку финь-шампань, о чём после уже в Москве вспомнила Мария Николаевна, написавшая мне тогда уже во время революции в альбом несколько строк: «На память о Воронеже в 1879 году»...
И после этой бутылки, вечером, как ни в чём не бывало, я играл в спектакле, – то была молодость, когда всё нипочём!
Помню ещё в Воронеже в сквере памятник Петру Первому. Он стоит, опираясь на якорь, глядит налево, как раз на здание интендантства, а рукой победоносно указывает направо, как раз на тюрьму. На памятнике надпись: «Петру Первому – Русское дворянство в Воронеже». Как-то мы после спектакля ночью гуляли на сквере и оставили в нравоучение потомству на пьедестале памятника надпись мелом:
Смотрите, русское дворянство,
Пётр Первый и по смерти строг –
Глядит на интендантство,
А пальцем кажет на острог. *
*По словам краеведа В. И. Кононова («Воронеж. История города в памятниках и мемориальных досках». Воронеж, 2005. С. 12) Гиляровский имел в виду ходившие по городу слухи, о том, что интенданты (на месте здания интендантства сейчас музей изобразительных искусств им. И. Н. Крамского) проворовались. А тюрьма тогда была там же, где сейчас – в районе ул. Донбасской. Высоких зданий в Воронеже в те времена почти не было, и бронзовому Петру с его пьедестала тюрьма была хорошо видна.